ШИРОХОВ Михаил Федорович (1919―1969)

Воспоминания Коли Коломойца (ныне Николая Васильевича Коломойца) Вместо эпиграфа: "Они вдалбливали в мою голову не только знания основ своего Предмета, но своими поступками учили высшим человеческим качествам". В первом семестре на первом курсе, в порядке борьбы за выживание, я посещал только лекции и "мотал" почти все семинарские занятия. Меня больше знали прорабы ленинградских товарных станций, чем преподаватели семинарских занятий. Конечно, это было возможно только благодаря благожелательному отношению ко мне старосты нашей группы Наташи Ефремовой (ныне Стрекопытовой). Естественно, все это сказалось самым негативным образом на моих учебных успехах. Особенно плачевным было положение с математикой. Именно о ней пойдет речь. На блестящие лекции Филиппа Илларионовича Харшиладзе я приходил. Он, по-видимому, запомнил меня, хотя бы по глупым вопросам. М. Ф. Широхов, который вел семинары, потерпел полное фиаско в попытках встретиться со мной и выведать глубину моих познаний в области самой точной из точных наук - математики. Но (не долго музыка играла, не долго фрайер танцевал) грянула зимняя сессия. Принимали экзамены оба: Харшиладзе и Широхов. Как обычно, Широхов принимал экзамены в основном у своих студентов. Сел я перед ним, как кролик перед удавом, думая: вот сейчас он отыграется на мне по полной программе. Он же преподнес мне урок благородства, произнеся: - Знаете, молодой человек, я к вам отношусь предвзято, поэтому пусть лучше вас проэкзаменует Филипп Илларионович. Что ж, как говорится, больному стало легче - он реже стал дышать. О требовательности Харшиладзе я был хорошо осведомлен. С полной уверенностью в неминуемом позорном крахе я предстал пред очи столь уважаемого, но грозного лектора. Филипп Илларионович внимательно перелистал мою зачетку и произнес: - Вам, молодой человек, по-видимому, нужна стипендия, поэтому давайте договоримся так: я вам ставлю четыре (с тройками тогда стипендию не давали), но на весенней сессии вы будете сдавать экзамен мне лично и за оба семестра. Тогда я вам поставлю отметку, которую вы заслуживаете. Это было вторым незабываемым уроком благородства и доброты. Он дал мне шанс. Период второго семестра, с точки зрения "обалдевания" знаниями, для меня складывался более благоприятно, чем первый. Во-первых, овощные базы больше не нуждались в дополнительной рабочей силе. А значит, невольно освободилось время для занятий. Во-вторых, надо мной взяли шефство Оля Свердлова и Ира Семенченко вместе с их родителями: девочки пытались восполнить мои обширные пробелы, а родители не забывали покормить вечно голодного приятеля своих дочерей. И вот грянула весенняя сессия. Мне пришлось пропустить вперед несколько человек, когда место освобождалось у Широхова. Мои маневры, конечно, не остались незамеченными последним. Когда освободилось место в очередной раз, он настойчиво попросил меня "к барьеру", сказав, что от долгого сидения мои знания не прибудут. Филипп Илларионович в это время вышел из аудитории. Я остался сидеть на месте, заявив, что буду сдавать экзамен только Филиппу Илларионовичу. - Что ж, хорошо-хорошо, - сказал Широхов, картавя больше чем обычно и пожевывая изнутри свои кругленькие щечки. Я понял, что мое нахальство не останется безнаказанным. Как только Филипп Илларионович вошел, Широхов произнес тираду, в которую вложил весь свой сарказм: - Филипп Илларионович, вот этот молодой человек считает, что только вы способны по достоинству оценить его знания. Что и говорить, удар ниже пояса. Филипп Илларионович посмотрел на меня внимательно, поднапрягся и даже вспомнил мою фамилию с небольшим искажением, а Широхову сказал: - Да-да, действительно, мы договорились, что весеннюю сессию он будет сдавать мне. Видимо, не "зря надо мною мучился самый искусный маг", потому что кончилось все тем, что Харшиладзе обратился к Широхову со словами: - А знаете, я вынужден ему поставить пять. Последнюю точку в этой истории поставил все-таки Широхов. Кажется, на третьем курсе, во время первомайской демонстрации он подошел ко мне и сказал: - Я хочу попросить у вас прощения. Я не верил, что вам удастся выкарабкаться из столь глубокого провала. Вот это был третий урок. Все эти уроки, как и многие другие, полученные в стенах Ленинградского университета, я не только не забыл, но совершенно уверен, что им я обязан всем лучшим, что у меня есть (конечно, если оно у меня есть). НА ЛЕКЦИИ ПО ЧИСЛЕННЫМ МЕТОДАМ М.Ф. говорит медленно, слова тянет, почти поет. Иногда немножко подхрюкивает. - Полином, полином: Мы подпеваем. Прорисовывается мотив соль-минорной Моцарта. - Лежандра, полином, полином, полином. НАЧАЛО ЛЕКЦИЙ ПО ТЕОРИИ ВЕРОЯТНОСТЕЙ (ДЛЯ ОДНОГО ИЗ ПОСЛЕДУЮЩИХ КУРСОВ) - Если по лестнице идти, то упасть можно, ушибиться, ногу сломать: хр..., даже совсем убиться можно. А если: хр: прыгнуть с пятого этажа, то не все убиваются, некоторые только ноги ломают, а есть такие: хр:, что и совсем целые остаются. Только люди бегают по лестницам, а не прыгают с пятого этажа, даже когда : хр:рхр: ооочень спешат. (Вероятности травмы различны.)