Уже прошло почти месяц со дня его гибели, но каждое утро я просыпаюсь с одной и той же жуткой мыслью: "Кольки нет" Привыкнуть к этому невозможно.

Когда по телевизору впервые сообщили о землетрясении на Гаити Я подумал, что Коле ничего не грозит, во первых он далеко - в Доминиканской республике, а во вторых невероятно, что бы он попал на землетрясение. Ведь одно землетрясение уже было в его жизни : в 1963 году на Кавказе. Именно тогда, мы с ним и познакомились на туристском маршруте №43 по Военно - осетинской дороге. Но хотя это землетрясение было незначительным, и никаких человеческих жизней оно не унесло, память о нем он сохранил на всю жизнь и описал мне его совсем недавно в одном их своих электронных писем.

У меня к нему было всегда какое-то родительское чувство: может быть потому, что я был старше его на 3 года (он называл меня "старый Боб"). А может быть потому, что я ввел его в мир искусства: пропел ему для знакомства "Пиковую даму", ставшею потом его любимой оперой (он его до этого её не знал); познакомил его со своими друзьями - музыкантами и художниками. Коля быстро освоился в этом мире. Его друзьями стали художник и писатель Олег Лягачев, музыковед Сергей Сигитов.

Я познакомил его и с Мишей Шемякиным, который тогда не был так знаменит как сейчас. Сам я был знаком с Шемякиным с 1960 г . А с Колей познакомился в 1963 г. и рассказал ему о своих друзьях, и в частности о очень необычном художнике Мише Шемякине. Коля заинтересовался и просил меня с ним познакомить. И однажды я привел Колю к Шемякину домой. Шемякин жил тогда в огромной коммунальной квартире на Загородном проспекте. Коля познакомился с обстановкой у Шемякина дома, посмотрел на неоконченные работы. Я думаю, что Колю Шемякин не запомнил. К Шемякину тогда ходило много людей. Так он пропагандировал свое искусство. А Шемякин на Колю произвел большое впечатление. И не только работы. Даже обстановка была у Шемякина тогда очень оригинальная - колокольчик на дверях. А напротив двери - крест. Шемякин был тогда католиком. Это сейчас он пишет (вернее пишут за него) что он был православным. Картины Шемякина сразу поражали своей необычностью (изображены были безобразные фигуры, искаженные натюрморты), но видно было, что написаны очень мощным художником. Я один раз служил моделью для Шемякина и мог убедиться, что Шемякин обладает невероятной способностью увидеть главное в человеке и запечатлеть это на портрете. Впрочем, это не мешало ему исказить уже написанное для придания ему только ему одному понятного замысла. Но этот год был уже не самый плодотворный в жизни Шемякина. Наверное, 1969 или 1970 г . В Эрмитаже Шемякин в это время уже не работал: его оттуда выперли за организацию выставки художников, не признанных Союзом художников. Писал какие-то плакаты. И готовился к переезду за рубеж. Многие его работы Дина Верни (натурщица и наследница французского скульптора Маоля) уже вывезла во Францию. Но тем не менее, все увиденное на Колю произвело столь большое впечатление, что он "по стопам" Шемякина, на лето устроился работать такелажником в Эрмитаж. Так что работать там вместе с Шемякиным он не мог. Но это не важно. Важно то, что Коля заинтересовался живописью и "набив глаз" на эрмитажных работах смог впоследствии определить по найденному эскизу руку неизвестного художника Кура. И значительную часть своей творческой биографии посвятить этому художнику.

Кроме того, познакомил я его с хоровой музыкой. Я пел тогда в Ленинградском Камерном хоре, которым руководил Владислав Чернушенко. Коля оказался очень восприимчивым к искусству: очень полюбил хоровую музыку, а затем стал сочинять стихи - своеобразные философемы. Он буквально забрасывал своими стихами своих друзей. Подарил их Руководителю Капеллы Владиславу Чернушенко. Об этом Чернушенко вспомнил на концерте Иоанн Домаскин, состоявшегося 20 января и посвященного памяти Коли Сухомлина.

Но дети быстро перерастают родителей у них появляются новые цели и новые интересы. Коля неизменно добивался исполнения своих целей, несмотря на то, что на них уходили целые годы. После поэтического периода у него начался период увлечения я историей создания Гостилиц, который плавно перешел в увлечение художником Жозефом Дезирé Куром. Ислледованию творчества этого художника он посвятил значительную часть своей жизни и даже адрес его электронной почты представляют собой даты рождения и смерти этого художника. Уже находясь на Гаити, Коля не забывал про Гостилицы, приглашал гуда туристов-французов. В одном из писем просил меня разыскать переводчицу, у которой хранились какие-то ключи.

Передо мной одно из его электронных писем, написанное в 2006 г . В нем он, соболезнуя мне по поводу смерти моей мамы, сообщает, что тоже хотел бы, чтобы его кремировали и похоронили рядом с родителями. И как бы между прочим, сообщает, что он решил математическую задачу, которую очень сильные математики всего мира (не менее 1000 ) более 30 лет не могли решить. Хотя Коля с присущей ему скромностью объяснял, что для решения он просто применил закон сохранения чего-то, известный ему из физики. Но ничто не бывает случайным. Именно его необычайно глубокие знания во многих областях науки и помогли решить ему эту задачу.

Обо всем об этом, о своих друзьях художниках и музыкантах, о Шемякине, о Коле и Сергее Замореве (это актер - и соученик Коли по французской школе) я начал писать воспоминания. Но не окончил. Как раз на Коле и прервал. В таком неоконченном виде послал Коле. Он тоже кое-что вспомнил еще (как раз о землетрясении). В человеческой памяти кое-что искажается, путаются даты. Например, я был уверен, например, что когда мы с Колей познакомились, ему было 17 лет, а мне 20. Т.е. это было в 1962 г. И только по надписи по фотографии убедился, что это было в 1963 г. Но сейчас перепроверить некоторые даты уже некому.

Boris Fridman